— Воскобойников!

— Я.

— Сколько с собой тащишь противотанковых мин?

— Так тяжелые они.

— Что? Совсем нет?

— Та не! Нас саперов в группе пятеро, вот по одной на брата и несем.

— Ай, маладэс! Ой, ты мой сладкий!

Было видно, как поднялось настроение взводного. Даже шутит. Вдруг, в одночасье посуровев, поставил задачу командиру саперов:

— Соблюдая максимум осторожности, со своими саперами, «мухой» выдвигаешься в голову колонны. Скрытно подползаете на минимально доступное расстояние до танковой колонны, и выставляете мины по колеям, а также правее и левее от них. Ясно?

— Так точно!

— Времени тебе, тридцать минут. Выставишь и съё…й со своим кагалом от мест постановки, метров за пятьсот. Ждешь, пока мы освободимся. Действуй, твое время пошло.

Саперы растворились в промозглой ночи, лишь потревожив ветки сосен у основания крон.

— Так, отцы-командиры, теперь разберемся с вами. Селезнев, возьмешь самых крепких восемь человек, пусть народ сбросится каждому по противотанковой гранате, это значит, у вас будет по две на брата, по сигналу рванете к хвосту колонны. Забросаете и танки и наливники.

— Есть, понял!

— Канарейкин, на тебе огневая поддержка из пулеметов и автоматов, расставишь людей полукругом в хвосте.

— Ясно.

— Тунгус, сейчас темно, но когда все это будет гореть, проведешь со снайперами сопровождение. Смотри, от тебя зависит, возьмет ли кто командование всем предстоящим бардаком.

«Истребители» танков и цистерн поползли к «рабочему месту», услыхав свист Котова, подхватившись на ноги и, метнулись к крайним машинам. Раздался взрыв, второй, третий… Кумулятивные гранаты прожигали броню и железо. Лес озарился пламенем огромного пожара. Одновременно открыли огонь автоматчики и пулеметчики. А вскоре, в голове колонны тоже послышались взрывы. Ни один фашист не ушел живым от команды охотников.

Глава 10. Команда охотников лейтенанта Котова

Группа армий, действовавшая во фронтовой полосе первого Белорусского фронта, пыталась вводить в бой резервы для нанесения контрудара. Они были подтянуты к линии фронта по личному приказу Гитлера. Но во время артиллерийской подготовки, резервы еще до начала контрнаступления были накрыты огнем и очень сильно потрепаны. Теперь танковые части, частично попавшие в окружение, отходили на запад, находясь в «блуждающем котле», точнее выражаясь, пробивались с боями назад. Некоторым германским пехотным соединениям удалось примкнуть к этому движущемуся котлу, что, однако, не привело к уменьшению темпов продвижения. С плацдармов в районе Кюстрина и Франкфурта, открылась дорога на Берлин.

Передвигаясь по тыловой зоне противника, разведчики Котова постоянно натыкались на штабы и воинские подразделения. Оно и понятно, Советские войска сдвинули всю фашистскую орду к столице, немцам просто уже некуда было пятиться, до Берлина шестьдесят километров.

На одном из хуторов, восемь охотников под командой Тунгуса приметили штаб пехотного полка, скорее всего прибывшего вечером с запада на подкрепление пехотного соединения немцев. Полковые подразделения еще не успели стать на отведенные позиции, по немецкой тяге к порядку, ожидали утра. Сергей отрядил на выявление расположения живой силы Канарейкина с его отделением, оставив Селезнева с людьми, как свой резерв, выдвинулся к хутору. Фольварк, представлял собой большое подворье, огороженное высоким деревянным забором из прочных беленных струганных досок. Из-за забора выглядывал второй этаж дома, с высокой двускатной крышей покрытой черепицей. Крыши хозяйственных построек разбросаны по внутреннему периметру забора. К воротам хутора вела отсыпная битым кирпичом и щебнем дорога, по обеим сторонам которой, густо росли кусты и вишневые деревья. Охрана штаба, состоявшая из двух рядовых у ворот и пулеметной точки на чердаке, свою службу несла по уставу, во всяком случае, караульные не спали, тихо переговаривались между собой.

Котов присмотрелся к циферблату на трофейных часах. Половина первого ночи.

— Уходим, — шепнул Иванову в самое ухо.

Добравшись до места сбора, расположились в кустарнике, островком, торчавшего посреди паханого поля в полутора километрах от фольварка. Скорее всего, хозяин хутора использовал этот пятачок для своих охотничьих забав. Как правило, на поле оставалось какое-то количество просыпавшегося на землю или специально не убранного урожая, и дикие кабаны или козы приходили на кормежку, вот из этого-то кустарника хозяин и добывал дичину к семейному столу. Бойцы отдыхали, предполагая скорую работу. Минут через сорок вернулось отделение Кенаря.

— Докладывай!

— В трех километрах от хутора буковый лес. Не лес, так, одно недоразумение. У нас в Тамбове так городской парк выглядит.

— Не отвлекайся!

— Ага, ну да. Так вот. Вдоль всей его кромки, фашисты выставили грузовики с имуществом, прицепленными к фаркопам машин, пушками малого калибра, полевыми кухнями. Живая сила спрятана под деревья. Это все.

— Добро. Фортунатов, раскидывай антенну. Связь со штабом дивизии.

— Есть!

Перед выступлением Котов предупредил бойцов, чтоб до сигнала огня из автоматов не открывали, работали без шума — ножами. К хутору подошли в половину четвертого ночи, распределились вдоль ограды, приготовились к действиям. Когда с востока послышался еще невнятный гул, лейтенант распорядился:

— Селезень, начинайте.

Час волка располагает ко сну. Часовых на воротах взяли в ножи. По свисту Котова в ворота и через забор полезли охотники. По подворью шмыгнули ночные тени. В окна полетели гранаты. Вместе с взрывами, поднялась паника. Немцы выскакивали из домов, в полнейшей прострации, старались выжить в аду ночи, устремлялись к открытым настежь воротам. На пути обезумевшего противника встал Селезнев. Огромный, широкоплечий, держа на весу ручной пулемет, словно детскую игрушку, он взрезал темноту у воротных створ кинжальным огнем в упор.

— А-а-а! О, майн го-от! — послышались стоны и причитания умирающих штабников.

Пулемёт молотил короткими очередями. Трещали автоматы. Огонь был дружный, но разведчикам всё казалось, что этого мало, они работали изо всех сил, как говорится, «с огоньком», жилы и капельки пота выступали на лбу.

В трех километрах от фольварка фронтовая авиация штурмовала буковый лес, уничтожала живую силу и технику не окопавшегося пехотного полка, штаб которого с помощью взвода пешей разведки «приказал долго жить».

Отряд встал на дневку в лесополосе, километрах в пятнадцати от места ночного налета. Люди вымотались так, что команда поданная Котовым к привалу заставила бойцов лечь на землю там, где их застала. Грязные, потные, измотанные движением по размокшим полям, они засыпали сразу после того, как только спина находила опору у ближайшего дерева. Двое суток непрерывного поиска давали о себе знать. Серое небо над хиленьким леском и постоянно моросивший холодный редкий дождь не могли поднять уставший народ. Радовало то, что в такую погоду собаки-ищейки не возьмут след. В отдалении громыхала артиллерийская канонада, звук стрелкового оружия растворялся в вогкой мороси. Значит, от фронта они отошли, примерно километров на тридцать. Сергей, прислонившись к дереву, из полевой сумки достал влажную, испачканную грязью карту местности. В отличие от своих солдат, он чувствовал себя вполне сносно. Сон не ломился в усталые члены его тела, привычного и не к таким перегрузкам организма.

Компас помог сориентировать нанесенную картографией местность на бумаге. Группа сильно отклонилась вправо от полосы наступления своей дивизии. Сейчас, если принять юго-восточнее, можно выйти прямиком к обороне противника на франкфуртском плацдарме. Сунув карту обратно, он, поднявшись на ноги, прошелся рядом со спящими ребятами. Вглядываясь в лица людей, ставших до боли родными, с некоторыми из которых прошел по военным дорогам половину Европы. Война на исходе, и исход ее был понятен теперь не только ему, человеку, попавшему в ее горнило из будущего. Он сделал для победы все, что только может сделать воин. Ему не стыдно за свои действия, да и отчитываться ему не перед кем. Пришло время покинуть этот отрезок пути, покинуть привычный налаженный быт, людей с которыми сроднился. Теперь эта война стала для него прошлым этапом.