Двери нараспашку, на входе светится белым халатом труп одного из санитаров, а рядом валяется и его винтовка. Урод комнатный, он бы еще на свой халат елочную гирлянду нацепил, а голосом подавал команды фрицам, «Смотрите, я здесь! Не проскочите мимо! Ахтунг, фойер!». Вряд ли успел завалить хоть одного «фашика», уж дюже верткие гады, чувствуется, что прошли специальную подготовку.

Заскочил в знакомый длинный коридор. Подошвы сапог захрустели по битой штукатурке, при взрыве упавшей с потолка на пол. Плевать! Тишины сейчас нет нигде. Из двери ординаторской скользнула тень, в темноте по очертаниям, немец. Очередь от бедра. Фигура переломилась в поясе, сползла по стене, глухо шмякнулась на доски. Минус один! Двинул дальше, стараясь не наступить на лежавших людей одетых в белые халаты. Персонал, и все двухсотые! Живые, этой мрази явно не нужны. Очереди со второго этажа, оповещали, что нижний этаж диверсантами отработан и зачищен, а тот, кого он обнулил, оставлен здесь на всякий случай контролером.

Ломанулся по лестнице наверх. Сразу с приступок срезал в спину укрывшегося за углом автоматчика. Голос из коридора облаял на немецком языке: «Придурок! Куда стреляешь? Ты в темноте Вилли завалил! Говно зеленое!»

Котов в шуме перестрелки подал голос, оправдываясь тоже по-немецки: «Виноват! Было темно!»

Свет фонаря вырвался на лестничный пролет. Сергей больше не тратил слов, вогнал три патрона в место предполагаемой груди автоматчика, и скачками взлетел на этаж. Штурмующие действовали одновременно в двух направлениях. Сергей сходу выпустил длинную очередь в левую сторону от лестницы. Затвор щелкнул, магазин опустел. В суете видел только вспышки выстрелов, а слышал ругань, стоны и крики. Коса нашла на камень! С противоположной стороны коридора, по спине старшины больно забарабанили пули, если б не защита, давно был бы трупом. В отместку бросил две немецкие колотушки и после взрывов, не теряя времени, прошелся по этажу контролем.

— Братишки! — заорал в темноту во все горло. — Есть кто живой? Я тут слегка количество фрицев подправил!

— А ты кто такой?

Вопрос задали из одной из дальних палат, куда немцы не смогли прорваться.

— Котов!

— Сережа! Мы здесь, Сережа! — знакомый женский голос сорвался на фальцет.

— Цыля Абрамовна, рад, что жива, — в темноте обнимая всхлипывающую женщину, говорил старшина. — Все-все, хорош реветь! Выводи всех ходячих в коридор, пусть вооружаются немецкими трофеями и держат лестницу под прицелом. Мне в другой корпус нужно, там бой идет.

— А, мы?

— Я же сказал, вы здесь держите оборону.

Оставив за спиной уже вооруженный до зубов отряд раненых под командой докторицы, метнулся в соседний корпус. Низкие темные, ночные облака подсвечивались пожаром в окнах второго этажа. Похоже, сюда он опоздал. Обогнув горевшую двухэтажку с фасада, двинулся к основному строению, вслушивался в непрекращавшийся шум перестрелки. Интересно было помимо всего, услышать из темноты вой госпитальных псов, в свое время прижившихся при кухне.

«Эх вы, дворяне, что ж раньше-то народ о приходе двуногих зверей не оповестили?»

Над головой просвистели пули, его явно приметили из окон. Твердо уверенные в себе диверсанты, не мудрствуя, ломились по лестнице на второй этаж, но халявы, как в двух предыдущих зданиях не обломилось. Напоролись на стойкую оборону. Оно и понятно, в этом корпусе и администрация госпиталя, и склад. Народ встретил гадов огоньком. Первый этаж удержать не смогли, но лестницу держали. Сначала фашисты расползлись по палатам первого этажа и расстреляли раненых, кого не успели вовремя эвакуировать наверх, потом вяло вели огонь по лестничным пролетам. Котову пришлось с ними повозиться. Девятерых зачистил в холодную, а одного придушив, взял в плен.

— Ай, маладэц старшина! Спасибо тэбэ, выручил, — Гиви Александрович с перевязанной бинтом головой, обнимал Сергея. — Как там наши в других корпусах?

— Третий — живые есть. Второй горит, скорее всего, погибли все.

— У нас тоже потери. Погиб начальник госпиталя, санитары почти все, только Веселкин остался. Если б не раненые, всем бы каюк пришел.

— Я тут языка взял. На первом этаже связанного оставил, пойду погуторю с ним по душам.

— Давай, старшина!

Немец попался матерый, сначала упирался, говорить не хотел, но после Сережкиных экзекуций, запел как соловей.

Всех выживших, те, кто мог передвигаться самостоятельно, переводили, переносили и перетаскивали в основной корпус. Трупы оккупантов, до утра просто выбрасывали в окна. Предстоящая ночь обещала быть нелегкой, только вот насколько нелегкой еще никто не догадывался.

Ни с того, ни с сего, вдруг хлынувший в долину ветер с моря, развеял тучи, а вместе с ними, и моросивший дождь. Стало свежо, но хотя бы развиднелось. Полная луна и яркие звезды под низким небом, вместе с заревом пожара второго корпуса, хорошо подсвечивало парк и соседние здания.

— Товарищ майор, — Котов стоял перед уставшим начальником хирургического отделения. — Необходимо срочно отправлять посыльных на водохранилище и в поселок на военно-морскую базу.

— Утром отправим, старшина.

— Утром поздно, надо сейчас. Пленный показал, что их отряд должен был захватить госпиталь, а утром под шумок воздушного налета на водохранилище, принять сюда десант, численностью до роты. Налет назначен на восемь утра. Средства ПВО не дают раздолбить дамбу с воздуха, вот диверсанты и хотят подорвать его с земли. С ними высадится взвод саперов. После подрыва дамбы, тысячи тонн воды обрушится на базу и соседние населенные пункты, ну а потом с моря планируется с кораблей высадить десант.

— Как быть? Ведь не успеем!

— Гиви Александрович, раненых эвакуируйте в горы, отнесите их от черты госпиталя, хоть километра на три, спрячьте.

— Кто-то может не дожить до утра.

— В ином случае погибнут все. Пошлите, хоть того же Веселкина в аул, пусть раздобудет у местных лошадь и на ней скачет в поселок. Так будет быстрей. Думаю, что местные уже и так знают, что в госпитале не все в порядке. Я пойду на водохранилище. Это все что мы можем сделать до утра.

— Да-да, действуй. Веселкина сейчас отправлю.

Это только кажется, что двенадцать километров, расстояние для тренированного человека пустяковое. Ночь, горы и ветер, вот те факторы, которые делают путь трудным и долгим. Сергей взял монотонный темп бега, двигался, подсвечивая себе трофейным фонарем. Дорога между скал, темнеющей поросли кавказских лиан и кустарника четко выделялась. Ночное светило стояло над головой. Заблудиться он точно не мог, а сил в нем было достаточно много, каждодневными тренировками успел привести свой организм в бойцовое состояние. Нужно торопиться, со времени окончания боя, прошло много времени, и может быть на аэродроме, где-то на территории той же Румынии, немецкие транспортники уже прогревают моторы, уже приняли в свое чрево усиленную роту парашютистов. Сколь много жертв случилось в ночной бойне, сколько жизней унесла по-глупому смерть?! Бойцы погибли не в атаке, не обороняя линию фронта, не жертвуя собой, их просто немощными, лежачими в кроватях, вычеркнули росчерком автоматной очереди из списков живых.

Скоро будет светать, вон видны очертания высокой бетонной дамбы, белеющей в проходе старого русла реки, от скалы до скалы. В двух местах темнеют шлюзовые ворота. Взорвать их и вода сметет все на своем пути, снесет с лица земли поселок, оставив как напоминание глупости постройки хранилища воды в этом месте одни развалины.

Огромное черное облако закрыло луну. Округу поглотила уже сереющая дымка. Прямо по дороге показался караульный домик, стоявший за колючей проволокой. Дошел!

За окном совсем рассвело. День обещает быть теплым. Бравый капитан, со шпалами в петлицах, с одинокой медалью на левой стороне груди, с любопытством смотрит на человека в линялой, латанной — перелатанной гимнастерке, коротко стриженного, но не бритого, без пилотки на голове, еще в сумерках прибывшего на КПП объекта. При нем были немецкий автомат и нож за голенищем старого сапога, украшенный свастикой на черной полированной рукояти. Оружие изъяли. А те байки, что он тут поведал, вызывают сомнения.